Держит ли меня в тюрьме истинное преступление?

от

В сентябре 2018 года я опубликовал статью под названием «Кризис психического здоровья в тюрьмах» для журнала New York magazine. По прихоти судьбы связался с продюсером CNN по имени Лон Келли, прося её помощи в обсуждении этой критической проблемы на телевидении. Наше знакомство началось благодаря её сайту PrisonWriter‘s.com. Видите ли, я сам когда-то был заключенным, осужденным за убийство второй степени в 2001 году, мне тогда было 24 года. Мой приговор включал от двадцати пяти до пожизненного заключения, плюс три года, которые я уже провел за торговлю наркотиками. В итоге я оказался в тюрьме Аттика, где участвовал в мастер-классе по письму и обнаружил свою страсть к журналистике. Лон и я несколько раз обсуждали наши общие интересы, что дало мне уверенность в её заинтересованности моим благополучием.

🚀 Хочешь улететь на Луну вместе с нами? Подписывайся на CryptoMoon! 💸 Новости крипты, аналитика и прогнозы, которые дадут твоему кошельку ракетный ускоритель! 📈 Нажмите здесь: 👇

CryptoMoon Telegram

В письме Лоен представил меня двум продюсерам из HLN — сети, специализирующейся на программах о преступлениях и связанной с CNN. Их коллеги впоследствии посетили меня, упомянув, что их программа сосредоточена на искуплении, а Крис Куомо выразил интерес к обсуждению моего пути становления журналистом в период заключения. Во время судебного процесса были опубликованы несколько сенсационных статей в таблоидах из-за сходства моей фамилии с именем умершего Битла, но в целом мое дело получило мало внимания со стороны СМИ. Так как я уже отсидел 18 лет — средний срок для убийства в Америке, мне было несложно предположить, что Куомо хотел выделить мой второй шанс. До их визита я попросил своего брата найти документальный сериал, ведущий который был Крис Куомо, помимо его вечернего шоу на CNN. Один из них назывался «Inside Evil».

Я спросил у пары продюсеров на нашей встрече, не планируют ли они пригласить меня в шоу ‘Внутри Зла’, ведь так? Первый сезон шел под названием ‘Внутри с Крисом Куомо’, как сообщил мне один из них. Второй сезон был переименован в ‘Внутри Зла’. По словам третьего сезона он будет посвящен историям искупления. Ранее, когда я связывался с CNN для комментариев, они сказали, что обсуждалось название сериала одним из продюсеров, которого я встретил. Другой продюсер также упомянул попытку смены названия. Однако представитель CNN сейчас утверждает, что значительных обсуждений об изменении названия не было. Когда Куомо брал у меня интервью через несколько недель, он прямо сказал: ‘Шоу действительно называется

Как поклонник кино я оказался в такой необычной ситуации, что немного смутился. Однако, разговаривая с телевизионным журналистом, чья сестра занимает должность губернатора — человека, который имеет власть смягчить мой приговор и освободить меня, нельзя было допускать промахов. Поэтому я продолжил разговор.

Я поймал эпизод ближе к концу 2019 года. Ранее он транслировался на HLN, но наш тюремный кабельный пакет не включал этот канал. Тем не менее, у нас был CNN, который в тот вечер показывал весь третий сезон сериала ‘Внутри Зла’. Двухчасовая премьера фокусировалась на серийном убийце, как указано в промо-материалах шоу, предположительно убившем больше женщин, чем Джек Потрошитель. В конце стало известно, что мужчина покончил с собой в своей камере Сан-Квентин. Мой эпизод, который был финалом сезона, назывался ‘Убийственное письмо’.

На протяжении большей части эпизода я сталкиваюсь с Куомо, подробно описывая свою криминальную прошлую жизнь и пытаясь оправдать свое восхищение гангстерами. Рассказывая об инцидентах, мой голос колеблется между разочарованием и гордостью. Зрители видят женщину, которая плачет, это сестра человека, которого я убил. Показываются кадры моих многочисленных арестов, акцентируя внимание на моих красных глазах. Самым тяжелым для восприятия становится жуткое безымянное повторение убийства. Я изображаюсь как темная фигура, полностью одетая в черное, медленно идущая к багажнику за AR15. Когда я (или эта фигура) нажимаю на курок, пули вылетают из ствола, а гильзы разлетаются по земле. Эта сцена — мой низший момент, когда я лишил жизни человека — многократно воспроизводится в течение 45 минут программы. Теперь эти изображения неотделимы от моих реальных воспоминаний той роковой ночи и смешиваются воедино в моей памяти.

Когда мы с Куомо углубились в чтение моих текстов, он отметил, что у нас обоих был один и тот же редактор в журнале Men’s Health. «По сути,», — объяснил Куомо, — «мы выполняем одну и ту же роль, хотя и через одного человека и одно издание, но в двух абсолютно разных сферах. Как вам удается справляться с этим различием?»

Я не делал, я сказал ему, что просто выполнил работу.

Сегодня мне сложно признать эту истину: я позволил своей гордости закрыть глаза на собственные ошибки. Я говорил вещи, о которых глубоко сожалею, и некоторые из этих заявлений были изменены под злобную тематику программы. Эти отрывки теперь будут доступны онлайн навсегда. Хотя у меня есть писательская карьера, позволяющая оспаривать негативное изображение шоу, многие другие заключенные лишены возможности противостоять сенсационализации преступлений.

С течением времени семьи жертв выразили обеспокоенность по поводу нечувствительности и неэтичности методов, используемых продюсерами при работе с ними. Более того, негативные последствия этих реалити-шоу выходят за рамки этого: они часто раскрывают личные данные и семейные истории как жертв, так и преступников, что может быть опасно для лиц, находящихся в заключении, а также их семей. Публичное освещение подвергает их нежелательному вниманию и критике, когда преступления заново обсуждаются. Во многих случаях продюсеры не обращаются к мнению или согласию заключенных относительно эпизодов об их делах, оставляя их ошеломленными после узнавания о своей телевизионной роли. При контакте продюсеры могут предоставлять ложную информацию о намерениях шоу, неправильно представлять его название или давать обещания, которые они не смогут выполнить. Если мы решаем участвовать, наши ответы часто искажаются, чтобы подчеркнуть наиболее негативные комментарии, например, неуместное выражение раскаяния или слишком легкие замечания о своих преступлениях. Итоговый продукт обычно не отражает основных травм, ведущих к совершению насильственных действий, таких как жестокое обращение и пренебрежение в детстве. Хуже всего то, что появление в этих шоу может повлиять на наши шансы на освобождение. Я лично испытал это.

Со временем я видел множество документальных сериалов о преступлениях, в которых рассказывались истории мужчин, заключенных вместе со мной. Иногда при переводе в другую тюрьму мне кажется знакомым кто-то из них, и я задумываюсь, служили ли мы вместе или виделись на телевидении. С годами это случается всё чаще по мере увеличения количества таких шоу. Когда узнаёшь о криминальном прошлом человека до встречи с ним, это может сильно насторожить; искажает восприятие.

В далеком 2017 году, когда я встретил Мулумба Казиго в тюрьме Синг Синг, он был худощавым человеком с манерами, обычно ассоциируемыми с женственностью. Родился в Уганде и вырос в Америке, Мулумба жил в желтом доме в Вестчестере вместе с шестью братьями и сестрами, матерью и отцом, доктором Джозефом Казиго, хирургом. В 2005 году, после нескольких лет жестокого обращения, Мулумба ворвался в квартиру, которую его отец снимал рядом с больницей на Лонг-Айленде, где работал. Он напал на 67-летнего отца бейсбольной битой и нанес серьезную рану горлу. Его сестра, которая тогда была врачом в армии США, сообщила прокурору, что Мулумба принимал антидепрессанты и обдумывал самоубийство. Она утверждала, что отец изгнал его из дома и приказал ему забрать лекарства из отделения неотложной помощи больницы. Сестра рассказала о тревожной картине насилия, которую все они переживали с детства, что в конечном итоге привело к приговору на 20 лет.

Посреди заявления Мулумбы кто-то из Investigation Discovery связался с ним для интервью. Сначала он колебался, но после того как продюсер предложил ему $1000, согласился участвовать в нем. Это предложение было особенно заманчивым для заключенного, который должен был бы работать без устали много часов, чтобы заработать такую сумму. Однако после его интервью в Sing Sing Мулумба так и не получил никаких дальнейших контактов от продюсера или обещанных денег (следует отметить, что Mike Mathis Productions, компания, ответственная за съемки программы для сети, утверждает, что они не выплачивают компенсацию за участие в своих шоу или обещания выплат). В 2013 году Investigation Discovery транслировал эпизод Мулумбы как часть серии «Blood Relative». Название этого конкретного эпизода было «Paging Doctor Death.’

Телевизионный сериал преувеличивает природу реальных преступлений, показывая чрезмерно драматического рассказчика, неловкие кадры на заднем плане, стереотипы и нелепые мелодии. Он изображает семью Казиго как гармоничную единицу, находящуюся на грани катастрофы, намекая на напряженность посредством значимых взглядов во время приемов пищи и крепко сжатых челюстей. Диалог оставляет желать лучшего. После раскрытия того, что один из братьев Мулумбы покончил с собой, рассказчик замечает: «Они мало знают о том, что другой член этой тесной семьи готовится нарушить равновесие». Мулумба говорит четко и мягко. Однако сериал тривиализирует трудности, пережитые им и его семьей под влиянием жестокого отца. Рассказ продолжается: «Да, Иосиф может быть строгим руководителем, но почему бы не управлять домом должным образом?»

Мулумба выразил чувства обмана и плохого обращения. Он передал раскаяние за свое участие, так как это вызвало еще больше страданий его семье. По-видимому, для него это стало дополнительным позором, зная о сенсациональном изображении такого личного несчастья: братья и мать Мулумбы являются родственниками как жертвы, так и преступника.

Когда вышел мой эпизод по телевизору, я был на грани, боясь, что мужчины обсуждают шоу за моей спиной. Человек, которого в итоге убил, имел свои проблемы с законом, и его фотография уже была разнесена среди заключенных. Со временем мне пришлось встретиться с некоторыми из его коллег. Один, узнав меня по соседству, нанес шесть ударов ножом в грудь, повредив легкое. Именно такие скрытые враги могут оказаться самыми опасными.

До встречи с человеком по имени Кайл, о котором я буду упоминать здесь, мне казалось, что я его уже знаю. Несколько лет назад я смотрел шоу о реальных преступлениях, посвящённое его делу. Его осудили за нанесение ножевых ранений и побоев кому-то другому, получив десять лет за это преступление. Учитывая, что Кайла был невысоким человеком с выступающими голубыми глазами и нестабильным поведением, я предполагал, что он будет уязвимым в тюрьме. Как ожидалось, когда он присоединился к моему отряду в Синг Синге, куда меня перевели в 2017 году, я увидел, как его сразу же начали преследовать.

Другие узнали во время шоу, что семья Кайла была богатой. Когда торговцы внутри поняли, что ему нравится употреблять наркотики, они снабжали его героином и К2 на протяжении почти десяти лет благодаря его привилегированному положению. Я находился в двух разных тюрьмах вместе с Кайлом, и оба раза он оказался на моем ярусе. Многократно я видел, как он впадал в кататонию от употребления К2 или передозировался опиатами, после чего ему помогали справиться с этим налоксоном. Ситуация обострилась настолько, что для предотвращения покупки наркотиков другими заключенными начальство изолировало Кайла в тюремном лазарете последние месяцы его заключения до освобождения прошлого года.

Но самыми преследуемыми объектами в области криминальной правды могут не быть такие люди, как Кайл и я.

По всей стране женские исправительные учреждения переполнены травмами, и их количество выросло вдвое по сравнению с мужским населением в период после 1980 года. В настоящее время примерно 200 000 женщин содержатся под стражей, что составляет почти весь объем тюремного населения США начала 70-х годов. Несмотря на усилия активистов и ученых по переосмыслению влияния травм на домашнее насилие, потребление контента о настоящих преступлениях среди женщин значительно увеличилось.

В недавней беседе я говорил с Кванате Харрис, журналистом из тюрьмы в Техасе, которая отбывает 50-летний срок за убийство своего возлюбленного в 2006 году. В течение многих лет я поддерживал и развивал писательские способности Кванаты, обмениваясь идеями о репортажах изнутри тюремных стен, названивая друг другу одновременно со своими матерями. Наши обсуждения часто касались истинного криминала — жанра, с которым Кваната хорошо знакома благодаря своему собственному опыту. В 2016 году популярное телешоу «Snapped», фокусирующееся на женщинах-убийцах, показало эпизод о Кванате без ее участия. Эта трансляция привела к буллингу дочери Кванаты, которая тогда училась в старшей школе. Как следствие, ей пришлось дважды менять школу, и Кваната посоветовала ей солгать и сказать, что её мать умерла, вместо того чтобы раскрыть правду и столкнуться с осуждением. «Я бы предпочла, чтобы она лгала и получала сочувствие, а не говорила правду и подвергалась оценке», — заявила Кванате.

Так же как и в Нью-Йоркских тюрьмах заключенные часто получают предложения от создателей сериалов о настоящих преступлениях, так и в блоке камер Кванэты к ним нередко подходят. Однажды я позвонил во время перерыва в комнате отдыха, и Кванэта передала свой планшетный телефон Шейне Сепульвадо. В 2005 году, когда Шейна была всего лишь шестнадцатилетним подростком, она вместе с двумя друзьями участвовала в убийстве своего отчима. Все трое, включая мать Шейн, которая была признана виновной в содействии их действиям, получили пожизненные сроки. Шейна всегда утверждала, что её мать не играла никакой роли в этом преступлении. В 2011 году она появилась на шоу «Snapped».

В её эпизоде мало внимания уделяется тому факту, что Шайна была несовершеннолетней с трудностями в обучении во время совершения преступления. В 35 лет Шайна продолжает испытывать трудности с чтением и письмом. Поэтому она признается в этом Кванте, рассказывая о предложениях от продюсеров шоу о настоящих преступлениях. Одно недавнее предложение пришло от «Я убийца», но Шайна отклонила его. Она объяснила это мне, заявив, что другие программы манипулировали её словами для того, чтобы представить её плохим человеком. Несмотря на признание своей роли в убийстве отчима, она не нажимала на спусковой крючок. Шайна чувствует, что «I Am a Killer» неверно представляет её характер, предполагая, что она отождествляет себя с тем, кем она не является.

2019 год ознаменовался принятием Закона о справедливости для выживших после домашнего насилия в Нью-Йорке (Domestiic Violence Survivor’s Justice Act), который позволяет судьям учитывать влияние домашнего насилия на подсудимых при определении наказания. Закон в первую очередь принес пользу женщинам, но именно Мулумба стал первым мужчиной-заключенным, освобожденным по этому закону в августе 2020 года. В статье для «Tulsa World» Мулумба рассказал о своем опыте после освобождения, призывая к аналогичному законодательству в Оклахоме и утверждая, что приговор должен учитывать обстоятельства совершенного преступления.

Как поклонник кино, я не могу не задаться вопросом, действительно ли продюсеры шоу глубоко погружаются в смягчающие обстоятельства, такие как тяжелое прошлое, проблемы с психическим здоровьем или учебные трудности, о которых они говорят. Напротив, сенсационные заголовки и мрачные подтексты часто затмевают эти сложные темы, оставляя зрителей лишь развлеченными, вместо того чтобы глубоко вовлечься в понимание данных обстоятельств.

Следователи, коронеры и специалисты по психическому здоровью глубоко изучают эти случаи, тогда как адвокаты плетут противоположные версии событий, которые оценивает судья и решает присяжные. Однако после заключения обвиняемого под стражу появляется другая категория лиц, которая пересматривает события исключительно ради развлечения. Мне порой приходит на ум вопрос: задумываются ли производители медиа, журналисты и подкастеры — строящие карьеры на чужих личных бедствиях, иногда без нашего согласия — о причинах своего повторного рассказывания и, к сожалению, драматизации историй насилия.

Кажется, что многие люди смотрят эти передачи, возможно играя роль зрителей в наших самых мрачных поступках. Изучать измену, убийство и то, на что мы пошли, чтобы скрыть свои грехи — это не самая приятная правда. В моем эпизоде было раскрыто нечто, оставшееся скрытым во время суда: после того как я лишил жизни человека, которого когда-то считал другом, я связался с его матерью под предлогом поиска его, пытаясь замести следы. Когда позже в тюрьме я просмотрел эту запись, меня охватило лишь презрение к самому себе. То же отвращение отражалось и на лицах других людей.

Как киноман, я следил за значительными изменениями в Бруклинской прокуратуре под руководством Эрика Гонсалеса, человека прогрессивных взглядов. Недавно они создали отдел для пересмотра прошений о смягчении приговора. Поддержка от офиса, который меня первоначально арестовал и посадил в тюрьму, может повлиять на решение губернатора сократить мой срок наказания. Однако прокуроры разделились по моему делу; ни один из них не выступил против или за него. Один из его заместителей отметил, что Гонсалес был весьма встревожен произведением, которое я представил, назвав его

В прошлом году, когда я встречался с командой губернатора Катрины Хокул по вопросам смягчения наказания относительно моего заявления, один из её помощников углубился в подробные вопросы темы, которую они называли «Убийственная проза». Они спрашивали меня о том, связывался ли я с матерью жертвы после преступления для установления дружеских отношений и почему выбрал AR15. Я понимаю их интерес: смягчение наказания часто связано с внешним видом, и нужно избегать впечатления излишней снисходительности к тому, кто её не заслуживает. Однако их глубокое сосредоточение на «Тёмной стороне души» причиняло мне боль сердца. Я надеялся, что это шоу прольёт свет на то, кем я был в тот период, но также хотел, чтобы губернатор и окружной прокурор увидели меня таким, каким я стал сейчас: продуктивным журналистом, наставником и человеком, сохранившем трезвость ума. Журналистика помогла мне развить эмпатию и примириться с моими прошлыми действиями. К сожалению, кажется, что производители этого документального сериала оказали такое же или даже большее влияние на рассмотрение возможности смягчения моего приговора, чем мой личностный рост за эти 24 года заключения в тюрьме. Это заставляет меня задаваться вопросом: действительно ли моё продолжающееся заключение мотивируется привлекательностью криминальной истории больше, чем тем человеком, которым я являюсь сегодня.

Смотрите также

2025-04-30 14:55